Четыре истории, записанные на красном песке Кгалагади

Чуда не случилось. И начало нового XX века не принесло спокойствия в страну, которая станет позднее Намибией, а в то время была германской колонией и называлась Юго-Западной Африкой. Местные жители все также упорно не желали уступать свои земли белым поселенцам, не хотели терпеть дикую эксплуатацию новоиспеченных немецких фермеров, не смирились с их рукоприкладством, нередко доходящим до убийств. Пока еще не вышедший наружу, но подспудно зреющий конфликт все разрастался…

История первая — о забытой последней битве нама

Нарыв прорвался 12 января 1904 года, когда вспыхнуло восстание гереро. И не надо думать, что при этом одна из сторон была беспощадно-жестокой, а другая являла ангельскую кротость беззащитных жертв. Гереро как воины были искусным, коварным и скорым на расправы противником, к тому же хорошо вооруженным.

Но уже к августу этого года силы восставших были разбиты немецкими войсками. Оставшиеся в живых члены племени, включая женщин и детей, бежали в Калахари. Пытаясь пробраться на территорию британского Бечуаналенда (ныне Ботсвана), почти все они погибли — кто от преследователей — немецких солдат, а большая часть от голода, а, главное, от жажды.

Однако два месяца спустя, в октябре того же 1904 года, на юге страны против немецких угнетателей поднялись племена нама. Следует заметить, что хотя народность нама говорит на языке, похожем на язык дамара, но имеет очень много общего с бушменами.

Если воины-гереро предпочитали сражения в открытом поле, то нама придерживались тактики партизанских молниеносных действий. Так, в одной из своих песен, они пели: Двигайтесь ночью, а утром стреляйте, пеший и конный — врасплох нападайте, с флангов врывайтесь в сраженье жестоком. Но возвращайтесь к назначенным срокам.

Их бои мелкими группами по схеме «бей-отступай» оказались успешными. Не неся почти никаких потерь, люди нама здорово досаждали немцам, которые не успевали считать потери среди солдат и белых поселенцев.

Саймон  Медь  и  его  французы

Военные действия против полутора десятков племенных групп, входящих в состав нама, продолжались три с половиной года — вплоть до марта 1908 года. К этому времени почти все лидеры кланов нама, традиционно носящие звания капитанов, один за другим или сдались, или пали в бою. Остался единственный — Саймон Коппер. При написании его фамилии встречаются разные варианты — Kopper, Kooper и Copper, мое предпочтение отдано тому, которое переводится, как медь.

Саймон был капитаном сообщества !kхара-khoen, которое, по неизвестной мне причине, носило также название французов пустыни Калахари. И вот Саймон Медь и несколько сотен его последователей из племени французов, бродили, как кочевники, среди красных песков.

Уже будучи оттесненными в пустыню, они упрямо продолжали свою отчаянную борьбу, действуя диверсионными группами в долине реки Ауоб. В отчаянной погоне за неуловимыми нама, исчезающими среди песчаных дюн, немецкие колониальные войска — шутцтруппе — стали позволять себе вторгаться в сферу британского влияния — Бечуаналенд.

Капитан  фон  Эркерт  и  верблюжья  кавалерия

Задача найти и устранить главу непокорных мятежников была поручена капитану Фридриху фон Эркерту, назначенному командующим военным округом Cеверный Hамакваленд.

Сейчас мало кто помнит об том человеке, но это был не только потомственный военный, но и умный, образованный, разносторонне талантливый человек. И жизнь он прожил хоть и недолгую — 39 лет, но полную захватывающих приключений.

Капитан понимает, что безводные пески пустыни надежно защищают повстанцев от нападений сил шутцтруппе, сидящих на конях, и тогда он решительно пересаживает своих рейтаров на верблюдов. Шесть месяцев подготовки немецкой верблюжьей кавалерии, при этом скрупулезно учтена каждая деталь будущего похода, обдуманы проблемы, связанные с жарой, жаждой и большими маршами.

Обратите внимание на седла. Чтобы военнослужащим было на верблюдах удобно ехать, преследовать и бить врага, их изготовили в виде специально модифицированных лошадиных.

Подготовка  к  большой  битве

Выступление своего экспедиционного корпуса для решающей битвы фон Эркерт тщательно спланировал и приурочил к окончанию сезона дождей, когда старые арбузы тсамма уже высохли а новые еще не выросли, что несколько ограничивало подвижность повстанцев. Ведь тсамма в качестве резервного источника воды имеют важное значение для животных и людей в пустыне.

По сведениям разведки, отряд Коппера начал двигаться на юго-восток, следуя сухому ходу Нособ. Еще в 1905 году на британской территории в Geinab (Grootkolk сегодня) немцы пробурили водяную скважину, теперь там устроили станцию. Огромное дерево верблюжьей акации с установленным на нем гелиографом обеспечивало надежный канал связи и служило идеальным наблюдательным постом.

К сожалению сейчас это дерево не увидеть: вместе с собратьями оно сгорело в ноябре 1976 года во время случившегося в долине реки Нособ пожара. Недалеко находятся обугленные остатки автомобиля — свидетельство тех бед, что могут приключиться, когда огонь бежит по сухой траве.

И вот два отряда — 400 немецких солдат и офицеров и 160 человек вспомогательных сил из представителей местных племен, преодолев трудный путь, собрались в Geinab. Операция должна быть проведена как можно быстрее. У них 700 верблюдов, на лучших их них сидят офицеры. Использование этих животных оказалось оправданным: ограничения с водой не мешают поисковым движениям немцев.

Наконец 16 марта 1908 года недалеко от Полентсва Пан немцы выследили и окружили группу Коппера. Сейчас начнется военная операция. Но случится же такое! Тут же роковым винтовочным выстрелом убит капитан Фридрих фон Эркерт: пуля перебила ему сонную артерию. Что теперь будет делать германская сторона? Отступит?

Финальная  битва  и  после  нее

Нет, сражение все равно состоялось. По глубокому песку солдаты имперской колониальной армии пошли в штыковую атаку… При наступлении и в преследовании противника пало пятнадцать германских военнослужащих и еще около двадцати получили тяжелые ранения. Что касается повстанцев-нама, то на поле битвы замертво полегла их большая часть. Однако точное число их, потерявших последнем бою свои жизни, так и осталось неизвестным.

Была взята в плен жена Саймона Коппера, убит его племянник и брат, но ему самому удалось скрыться. Больше буйный вождь нама в своей жизни уже не воевал. Он мирно доживал свой век в Бечуаналенде, где не только получил от британского правительства убежище, но и ежегодный пенсион в размере £ 60.

Ходили слухи, что эти денежки капитану выплачивает сама Германия в обмен на его обязательство никогда не появляться на немецкой территории. Но долгожданный покой того стоил. Умер Симон Коппер в своей постели в январе 1913 года.

На фото из namibiansun.com — правнук Саймона, лидер общины нама в Ботсване капитан Чарльз Коппер на встрече со своими родственниками из Намибии.

Погибших в бою похоронили там же в Калахари, но точное место финальной битвы с нама для потомков остается неизвестным, хотя группа энтузиастов уже который год снаряжает для этой цели специальные экспедиции в Кгалагади. Не найдено до сих пор и место погребения капитана фон Эркерта, если, конечно, на его теле не отыгрались оставшиеся в живых люди Коппера.

Путешествуя вдоль сухих русел рек, можно увидеть идущие пунктиром вдоль долин каменные грядки, которые отмечают захоронения погибших в кровавых боях, стычках и засадах времени величайшей трагедии в истории Намибии.

История вторая — про таинственную гибель искателя приключений Ганса Швабе

Полентсва — означает Потерянная река. Ее древнее русло теперь представлено чередой панов — сковород, которые бегут с севера к Нособ, пограничной реке между двумя национальными парками Гемсбок. Место слияния реки с ее притоком отмечает ветряная мельница Grootbrak, отсюда до нашего лагеря — рукой подать.

Мы полюбили Полентсва — поистине волшебное место Калахари. Большие деревья верблюжьей акации, потрясающие виды на вытянутую между низкими дюнами влагоудерживающую вмятину пана, великолепные закаты. Лучший период нашего пребывания в парке пришелся на это место.

Мы тратили часы, наблюдая на ватерхоле за стадами гну, смотрели, как красные хартебисты и спрингбоки толкаются в очереди, чтобы напиться, как рябки смачивают перья на грудках, а соколы терпеливо выжидают благоприятной возможности для охоты. Птицы в парке – отдельная песня…

Ухабистая гравийная дорога — деревья, трава на обочине и воздух, заполненный пылью. По этому маршруту следовали немецкие шутцтруппе, после того как их патрули выследили нама, здесь, на каком-то из панов состоялась их финальная битва.

Дорога всегда олицетворяет приключения, а около этой находится безымянная могила одного искателя приключений — всего сотня метров от кемпинг-лагеря Полентсва.

В нем останавливаются удивительные люди с крепкими нервами, которые ночуют под тонким брезентом палаток и полагают его надежной защитой от невозбранно разгуливающего в округе зверья. Бесстрашные обитатели, кивая на груду камней, обычно говорят всем любопытным, что тут покоится посетитель, скитавшийся в одиночку по парку после наступления темноты.

Но это всего лишь безобидная попытка подшутить над страхами обычных туристов, при том, что почти никто не знает этой истории…

На самом деле тут, под деревянным крестом из двух корявых веток колючей акации, последнее пристанище немецкого геолога Ганса Швабе, который, встретил свою судьбу 22 октября 1958 года.

Возможно, он погиб в пустыне от жажды. Хотя, с той же вероятностью, его могли сожрать львы. Впрочем, вполне допустимы другие варианты — например, временное помрачение рассудка. А факты таковы…

Семейство  Ле  Риш  в  заповеднике

В 1899 году было трудно решиться поселиться в Калахари… Одним из первых на это отважилось семейство Ле Риш. Как ни странно, но они прижились в пустыне, тут у них родились два сына. Старший, Йоханнес, станет первым смотрителем парка. В 1935 году его унесет разразившаяся эпидемия малярии, и младший Джозеф, или, как его чаще называли, Джеф, сменит брата на посту.

Нечаянно став смотрителем, Джеф Ле Риш сначала думал об этой работе, как о временной, но в итоге 36 лет бессменно охранял дикую природу парка.

В то время в Ботсване еще не были обнаружены алмазы, но о них ходили слухи. Болтали, что компания De Beers в тайне хранит сведения, по крайней мере, об одном большом месторождении. Известно, что на Атлантическом побережье территорий ЮАР и Намибии богатые россыпи алмазов. Но откуда они берутся, где находятся их коренные источники?

Немало людей пребывало в убеждении, что в таких поисках следует более пристально присмотреться к Калахари. Одним из таких людей был Ганс Швабе, геолог из Юго-Западной Африки.

По своим делам он регулярно путешествовал через южную часть современного парка Кгалагади, бывшую тогда южно-африканским Национальным парком Гемсбок. В этот раз, въехав через ворота Twee Rivieren, где встречаются две реки Нособ и Ауоб, Швабе, как обычно, навестил своего знакомца — смотрителя в его доме. За долгую жизнь Джеф встречал много интересных персонажей, Ганс Швабе был одним из таких. После ужина между гостем и хозяином состоялся странный разговор…

Это  гадское  слово  «нельзя»

Разговор вертелся около алмазов. Геолог осторожно выспрашивал, что Джеф думает о возможности их обнаружения в Калахари? Ле Риш смеялся от души, он жил здесь всю свою жизнь и не видел ничего подобного: «Алмазы, золото? Их нет и не было, есть только басни и слухи».

Тогда Ганс полюбопытствовал, существует ли вероятность получить разрешение на выполнение кое-каких разведочных работ в долине реки Нособ? Ответ был отрицательным: «Что касается геологической разведки, то она в национальном парке строго запрещена».

На следующее утро Ганс откланялся и на своем автомобиле отправился, как ни в чем не бывало, вдоль русла реки Ауоб по направлению к Мата Мата, чтобы прямиком попасть в Юго-Западную Африку.

Однако два дня спустя далеко в стороне от этого пути — на дороге вдоль Нособ был найден пустой автомобиль Швабе. В нем находилась записка, где рукой геолога было написано: «Понедельник, 8 утра. Нет воды — ни для автомобиля, ни для себя. Нет еды». Джеф проверил — радиатор брошенной машины был полон…

Ле Риш с сыном и рейнджером-бушменом внимательно осмотрели окрестности. Около машины шли три цепочки следов. Судя по ним, геолог, оставив машину, пешком отправился куда-то на север. Потом вернулся к автомобилю. Зачем? Чего-то испугался? Или написать записку? Затем вновь ушел в северном направлении. И это тоже было странно, особенно потому, что вода находилась на юге, на расстоянии 15 км в Rooikop…

Что-то  пошло  не  так

Следопыты шли по следам Ганса Швабе вдоль границы Ботсваны, при этом заметили признаки нелегальной разведки — просеянный песок, сколы на твердой корке хребта, идущего параллельно руслу реки.

Вскоре в отдалении они увидели дерево и сидящих на нем стервятников. Под ним лежали останки Ганса Швабе, тело которого было уже обезображено хищниками. При нем была пустая бутылка из-под воды, полпачки печенья и несколько сигарет…

Интригующая история оставила без ответа многие вопросы. Что в одиночку искал геолог по сухому руслу Нособ? Почему в записке солгал о воде? Был ли он дезориентирован? Почему опытный и храбрый человек погиб так быстро и так недалеко от машины? Он был вооружен, так почему не отбивался? Что явилось истинной причиной его смерти?

Под пирамидкой из камней осталась еще одна загадка. Нашли Швабе 22 октября. Известно, что гостя в своем доме Джеф Ле Риш принимал 20 октября. В то же время в записке упоминается понедельник, который в тот год приходился как раз на 20 число…

Про алмазы… В 1972 году изыскателями De Beers на границе Кгалагади было найдено месторождение, которое назвали «место мелких камней» — Джваненг (Jwaneng). Оно стало самым богатым алмазным рудником в мире. Ежегодный объем добываемых здесь драгоценных камней оценивается в интервале от 12 до 15 млн карат. Ну вот, а кто-то смеялся…

Быть  может…

В этом свете, возможно, уже чуть-чуть иначе выглядит и неумирающая легенда о сокровищах затерянного города.

Некий американец по имени Уильям Леонард Хант, однако получивший известность как Гильермо Фарини, в 1885 году заявил на весь мир, что нашел на территории современного парка Кгалагади остатки древней цивилизации. По его описаниям, руины занесенного песком города следует искать в нескольких днях пути от скважины Kij-Kij на реке Нособ…

Несмотря на то, что никаких доказательств этому не было найдено ни одной из 20 крупных экспедиций, бороздивших песчаные барханы в окрестностях Кий-Кий, басня по-прежнему живет и имеет своих горячих, полных энтузиазма, сторонников.

Хотя чему удивляться? Ведь ученые, люди образованные и прозорливые, утверждают, что пустыня раскрыла нам далеко не все свои тайны. Кто знает, может быть завтрашний день распутает этот клубок загадок? Или преподнесет новые, еще более захватывающие?

История третья — стояли звери около двери

Больше ста лет назад, Кристоффел, патриарх рода Ле Риш и родоначальник династии менеджеров парка, вместе с женой Марти перебрался жить в Калахари. Таких, как они, было немного. Это сейчас цивилизация со своими удобствами добралась сюда прямиком в лагеря отдыха, а тогда великая южноафриканская пустыня в своей первозданной и дикой красоте неприветливо встречала пионеров.

Их ждало одинокое существование. Ближайшим городом был Апингтон. Дорога туда и обратно на воловьей повозке занимала 28 дней. Поскольку их ждала жизнь практически безо всех контактов с внешним миром, значит, эти люди должны были быть независимы и самодостаточны.

В здешнем климате — яростно жарким и сухим летом, с ледяным холодом зимними ночами — могли выжить только крепкие и выносливые люди. Изо дня в день их ждали заботы фермеров, охота и недолгий отдых в маленьком домике.

Интересно, а что представлял собой их дом? Вы не поверите — у нас оказалась реальная возможность увидеть все своими глазами…

Нас  ждал  рассвет…

Это случилось в тот счастливый день, когда мы первый раз встретили леопарда. Из лагеря Ройпутс мы выехали рано, за его пределами нас ждал рассвет и звери, идущие на водопой. В этот день Саня договорился с гидом, что тот поедет с нами на нашей машине и покажет наиболее интересные места района вверх по Ауоб. Вдоль реки, прижимаясь к ее сухому руслу, чередой, следуя один за другим, идут водопои.

Вот куда-то бегут, занятые утренней тренировкой, ориксы. Семья спрингбоков наслаждается покоем в дюнах. У дороги лежит шакал, его собрат пьет воду. Очень много птиц. Яркая вспышка малиновой грудки выдала у кустов странную маленькую птичку. У нее черная, как смоль, спинка. Красиво — красное и черное.

Сворачиваем на дорогу к скважине Auchterlonie и встречаем целый клан сурикатов — взрослые и мелочь — стоят, сосредоточенно ищут, старательно копают. До невозможности очаровательные создания! Мы бы еще долго смотрели на них, но гид торопит.

Музей  Auchterlonie

И, наконец, видим под небом голубым на верху крутого, продуваемого всеми ветрами, гребня дюны старый дом. Когда-то в нем действительно жили фермеры, но в 1931 году после образования в этом районе национального парка, всех их переселили к реке Куруман.

Опустевшие дома были заброшены и медленно превращались в руины. Но в один прекрасный момент SANParks — полугосударственная организация, занимающаяся управлением системы Национальных парков Южной Африки, куда входит также парк Кгалагади, — решила восстановить один из них.

С 2004 года здесь находится музей, рассказывающий об истории района и жизни фермеров в парке.

Как  сто  лет  назад  здесь  строились  и  жили

Представьте себя на месте первопоселенцев. Первый вопрос, где взять камень для постройки. Поблизости нет никаких разработок камня, как класс отсутствуют и скалистые массивы. Зато есть кое-что другое! Тут, благодаря засушливому климату, на поверхности дюн или или вблизи поверхности почвы образуются калькреты.

Калькреты — так называются твердые, сцементированные корки из песка, гравия, известняка и — только бог и геологи это знают — чего-то еще. Они бывают желтые, кремовые, красновато-коричневые — цвет их зависит от примесей. А толщина образований может быть от нескольких сантиметров до метра.

Слои в 20–30 см уже вполне пригодны для разработки из них блоков — это и есть местный строительный камень.

Таак, хорошо… А из чего делать стропила? Как минимум, нужно дерево пригодного размера. Хотя в отношении растительности Кгалагади пустыня не в полном смысле слова, но еще нужно приискать подходящее по размеру среди колючих акаций.

Для покрытия крыши нужно собрать траву бушменов, что растет пучками на песчаных дюнах (Stipagrostis amabilis). Ее белые султаны поднимаются над песком на высоту до метра, тогда как корневая система уходит в глубину до пяти метров, это тот якорь, что удерживает песчаные волны пустыни на месте.

А как же без гвоздей? При отсутствии гвоздей нужны ремешки, чтобы связывать все вместе. Значит, нужно подстрелить какую-нибудь антилопу — гну, гемсбока или красного бубала. Затем подготовить шкуру, нарезать ее на полоски. Ну, общем, вы поняли…

Маленький домик поделен на две половины. В одной — очаг, место для стола, нескольких стульев и шкафчика, в другой половине — крошечная спальня — кровать с лоскутным одеялом. Обстановка — самая скромная, из излишеств — разве что пара портретов, да их, скорее всего, уже добавили для колорита устроители музея. Внутри дома темновато, два маленьких оконных отверстия закрыты ставнями.

Около дома колодец, вырытый вручную, яма, в которой обрабатывали шкуры животных, кузница с полным набором инструментов…

Рядом крааль, где скот держали в ночное время. Интересно, что он построен на склоне. По-видимому, чтобы подальше стекали все производимые животными жидкости. Зато навоз — вещь ценная, его высушивали и использовали в качестве топлива во время приготовления пищи. Вот подбирала фотографии, и только теперь сообразила, что мы не спросили, как фермер оберегал своих коз и овец от хищников, ведь стеночка-огородка совсем невысокая.

История четвертая — о странных именах в пустыне

Еще Козьма Прутков говорил: «Зри в корень», что ж удивляться простительной слабости многих туристов — желанию в чужой стране узнать, что означает то или иное название. Взять, к примеру, названия в Кгалагади. Если смысл имени водопоя Gemsbokplein — уже интуитивно понятен и как-то связан с гемсбоками, то что значит Auchterlonie?

Для меня это слово звучало как-то по-немецки. И это было бы вполне естественным. Так ничего подобного! Оказалось, что не имело оно никакого отношения к немецкому! А, заодно, к английскому, африкаанс и бушменскому языкам. Зато корни его нашлись в… гэльском, совершенно неизвестном жителям Калахари! Чудеса, да и только.

И еще более удивительно, таких названий вдоль сухого русла реки оказалось пруд-пруди. Монро, Далкейт, Грейг Локхарт, Монтроуз — более уместные в романах сэра Вальтера Скотта, нежели на карте этого сурового и засушливого края. Возникновение подобной любопытной коллекции имен, происходящих из далекой Шотландии, связано с историей региона…

Задолго до двух выстрелов из браунинга, поразивших в упор эрцгерцога Франца Фердинанда, убивших его супругу и оставивших сиротами трех их малолетних детей (первые сироты грядущей войны!), великие мировые державы размежевались — на одной стороне оказались Германия, Австро-Венгрия и Италия, им противостоял блок Англии, Франции и России.

Южно-Африканский Союз был сформирован за четыре года до выстрелов, обрушивших мир. Первая мировая еще не началась, но правительство британского доминиона хорошо понимало значение того факта, как наличие у него общей границы с потенциальным противником — германской Юго-Западной Африкой.

Планируя предстоящие операции на случай начала военных действий, южноафриканцы рассмотрели вариант вторжения в Юго-Западную Африку маршрутом из Калахари. На этот случай решили пробурить серию скважин вдоль Ауоб, чтобы обеспечить драгоценной водой лошадей и армию. Правда, этот коридор вооруженными силами так никогда и не был использован.

Для защиты и поддержания буровых скважин в порядке, возле них было решено поселить фермеров с их семействами и домашним скотом. Шотландец Роджер Дюк Джексон — геодезист и картограф — обследовал область и разделил ее на участки по 10–12 кв. км под хозяйства хранителей артезианских колодцев. При этом многим водопоям он дал шотландские имена. Возможно, так выразилась его любовь к далекой родине предков и тоска по ней.

Хотя это все-таки немного странно: ведь Роджер был представителем уже второго поколения колониальных иммигрантов. Может быть, это была инициатива его жены Эйлин? Ведь ее семья была из недавних переселенцев в Южной Африке. Как бы там ни было, но сто лет назад шотландские названия были даны и, как это не удивительно, прижились. Большинство их используется до сих пор.

Что  в  имени?

Но в именах отражена не только история региона, через них раскрываются кое-какие подробности личной жизни здешних обитателей, а в некоторых увековечены незабываемые моменты их бытия. Вот два примера.

Водопой «Marie se gat» назван по имени Марии Бринк — решительной и сильной женщины, имевшей несчастье быть замужем за горьким пьяницей. И вот однажды, когда ее муж Генри очередной раз припал к бутылке, ее терпение лопнуло, и Мария, засучив рукава, сама продолжила буровые работы.

Или вот Львиная Дрожь — «Leeudril». Случилось однажды некоему местному жителю оказаться вблизи этого водопоя. И, за какой-то нуждой, понадобилось ему взобраться на дюну. А на вершине он нос к носу столкнулся со львом. Ружья с собой у бедняги не было, все что он мог сделать при таком раскладе, так это дрожать крупной дрожью и в ступоре созерцать царя зверей. А тот, долгим взглядом посмотрев на человека, отвернулся и ушел.

В артезианские колодцы Кгалагади, как жемчужины на нитке, выстраиваются в долинах древних рек. Дикая природа возле них — осуществившая мечта любого натуралиста и фотографа. И не забывайте —у каждого из них своя интересная история.

​