Тайны сказочного принца

На  машине подъехать непосредственно к замку Нойшванштайн не разрешается. Едем на паркинг. На стоянке не протолкаться от людей, гудки машин, тщетно пытающихся втиснуться на оставшиеся бесплатные места… Платим за стоянку, выстаиваем в полукилометровой очереди, но это все, так, задний план, фон, а вверху сразу под яркими солнечными лучами ОН, замок-сказка, скрытый в лесной чаще гор. Тот самый замок, что улыбался мне каждый раз с заставки диснеевских мультиков, тот самый, к которому пробирался принц из «Спящей красавицы»… Восторг, поднимаясь мощной волной, туманит глаза.

Слово Нойшванштайн  переводится  “Новый Лебединый Утес”. Осторожнее с названием: нашему русскому уху незаметы прибавка-убавление одной буквы в названии замка- Нойшванштайн или Нойшвайнштайн, но смысл слова при этом может кардинально измениться! Поэтому четко и по слогам: Ной-шван-штайн. Иначе  лебединый утёс превращается  в свиной.

Его задумал и выстроил король Людвиг II. Вообще-то здесь находятся друг против друга  замок  Хоэншвангау и замок  Нойшванштайн. Первый – Хоэншвангау или Хохеншвангау – это замок отца Людвига, который купил его устроил  в нем свою резиденцию, превратив руины в жемчужину немецкого романтизма.  В нем рос молодой принц Людовик. Рос он одиноко, его ограждали от общения со сверстниками, а  характер от природы он имел мечтательный и романтический, любил природу, музыку, поэзию. Сказки ему рассказывал специально приглашенный  родителями Ганс-Христиан Андерсен.

Максимилиан II Король Баварский, отец Людвига, считал себя преемником пресекшегося рода рыцарей Швангау, чьим геральдическим символом был Лебедь и лебеди были везде: вазы в виде лебедя, умывальники, ножки стола, лебеди на картинах, лебеди, плавающие в прудах. Подрастающего мальчика  окружали  лебеди и легенды.

И они так и не уйдут из его жизни никогда, король словно зациклился на них.  Тоже можно сказать и о его страсти к Альпам. Мать Людвига, до замужества прусская принцесса Мария, приходившаяся внучкой Фридриху Вильгельму II,  поселившись у мужа в Баварии, страстно и на всю жизнь полюбила горы и часто брала с собою детей на горные прогулки, причем прогулки эти порой бывали опасны. Так, однажды,  желая достать эдельвейс, мать, мальчики и их воспитатели залезли на такой крутой горный склон, что один из них, уже немолодой человек, сорвался и упал, чудом не разбившись насмерть.

Поэтому понятно, что связанные с яркими детскими впечатлениями эти прекрасные ландшафты Альп стали так дороги Людвигу. К тому же юное воображение мальчика не могли не волновать местные легенды рыцаре Лоэнгрине, который на челне, который тянет лебедь, плывет на спасение юной и прекрасной принцессы, которую против воли хотят выдать замуж.  В замке отца, в обеденном зале, с такой  рыцарь каждый день смотрел в глаза Людвигу.

По стать легендам, этот будущий король был исключительно хорош собой.  Баварцы  окрестили его “сказочным принцем”. Высок, под два метра, темноволос, с голубыми глазами, немало женских сердец страдало по нему. Но он так почувствовал ни к кому ответного чувства и не известно почему так произошло.

Был момент, когда он был даже помолвлен, готовилась свадебная карета из золота, выпустили памятную монету, шились платья для придворных дам,  были напечатаны открытки с портретом будущей королевы, но  – не сбылось, помолвка была разорвана к облегчению короля. К сожалению,  и небесная красота принца с годами пропала, он сильно поправился, имел проблемы с зубами…

Людвиг II  очень любил музыку, а после того, как он в 16 лет услышал “Лоэнгрина” Вагнера, то любовь переросла в страсть, даже, пожалуй, в одержимость.

Да еще, по всей видимости и к горькому сожалению, не все было у него в порядке в области психики. К тому моменту, когда Людвиг стал королем, то есть к его 19 годам, это был не только стройный, высокий, сильный и красивый юноша, но  еще и обладатель блестящего ума, несомненных дарований в архитектуре и искусстве. Глаза юного короля поражали окружающих, даже их цвет менялся в зависимости от настроения от голубого до черного. Дед мальчика, Людвиг I, сказал: «Это страстные глаза Адониса». «Это глаза, в которых горит будущее сумасшествие», —  возразил знаменитый французский психиатр Бенедикт Огюстен Морель.

​